Аллея звёзд — Лариса Рубальская - писатель
Лариса Рубальская - писатель, поэтесса, переводчица.
ЦИТАТЫ:
«Я не поэтесса. Я просто автор некоторых удачных песен и некоторых душещипательных стихов. Образ жизни веду такой, как всю жизнь. Моя основная специальность – переводчик. Поэтому на работу рано-рано встаю. Кофе иногда пью с удовольствием.»
«я шла по улице, ко мне женщина подходит, говорит: «Вам никогда не говорили, вы на Рубальскую похожи? Особенно в профиль». Я говорю: «И что мне, радоваться?» Она отвечает: «Господи, чему там радоваться?».»
«Бывают такие случаи: я напечатаю, отправляю по электронке, написав: «Готова поправить, изменить». И нет и нет ответного звонка. Вот думаю: «Все». А потом звонок. Говорят: «Простите, я не позвонил, я плакал».»
ИНТЕРВЬЮ:
Минаев: Утреца добрейшего, граждане! По традиции гость в студии. Такого гостя, точнее, такую гостью приготовили – закачаетесь! Лариса Рубальская у нас сегодня! Доброе утро!
Лариса: Доброе утро! Почему, закачаетесь?
Минаев: Потому что гостья хорошая. Мы уже удовольствие получаем с вами.
Ветрова: Есть такой стереотип, что поэтессы ведут богемный образ жизни: проснулся где-нибудь ближе к обеду, чашечка кофэ.У вас как утро начинается?
Лариса: Сразу отвергаю все, что вы сказали. Во-первых, не поэтесса. Я это слово к себе не применяю. Я просто автор некоторых удачных песен и некоторых душещипательных стихов. Образ жизни веду такой, как всю жизнь. Моя основная специальность – переводчик. Поэтому на работу рано-рано встаю. Кофе иногда пью с удовольствием.
Дима: Угостите нас своим каким-нибудь стихотворением вместо чашечки утреннего кофе?
Лариса: Ну, сегодня у нас осеннее утро. Моя душа настроена на осень, / Гостит печаль на сердце у меня. / Опять часы показывают восемь — / Короткий миг сгорающего дня. / Я тороплю мгновенья к листопаду, / К холодным дням мгновенья тороплю. / Я вас прошу, тревожиться не надо. / Мне хорошо, но я вас не люблю. / Хрустальный дождь рассыпан по аллеям, / Вздохнете вы – погода так скверна! / А я, мой друг, нисколько не жалею, / Что прошлым летом вам была верна.
Минаев: Да, ну вообще!
Ветрова: Хорошо!
Минаев: Прикольно получается, вы без книги читаете, наизусть!
Лариса: Ну, это же мои стихи!
Минаев: Не, ну в любом случае…
Ветрова: Саша даже свои стихи не помнит. Он тоже сочиняет иногда.
Лариса: У меня есть концертные выступления, час сорок я без передышки читаю наизусть. Я не понимаю, когда человек сам написал и сам не помнит.
Ветрова: У вас скоро будет концерт первого ноября. Он называется: «Живи спокойно, страна», да?
Лариса: Может быть, будет 1-ого ноября. Я тяну.
(смеются)
Лариса: В моей книжке, в моем графике эти концерты почти через день. Открываю утром: Ах, сегодня концерт!
Ветрова: А каждый раз это что-то разное? Или у вас какая-то программа утвержденная?
Лариса: Знаете, это как раз то, что меня немножко огорчает. Одна жизнь и события в ней, в общем-то, отсюда и досюда одни и те же. Но я стараюсь читать другие стихи, какой-то другой музыкальный материал, какие-то рассказы по возможности, новые истории, байки.
Ветрова: А какую-нибудь можете «по блату» нам новую историю рассказать?
Лариса: Из последних: я шла по улице, ко мне женщина подходит, говорит: «Вам никогда не говорили, вы на Рубальскую похожи? Особенно в профиль». Я говорю: «И что мне, радоваться?» Она отвечает: «Господи, чему там радоваться?»
(смеются)
Ветрова: Позитивно…
Лариса: А я такие люблю. Таких много у меня.
Дима: Скучать вам не дают.
Ветрова: А что касается вашего музыкального материала, я, к своему сожалению, не была на ваших творческих вечерах. Что это?
Лариса: Музыкального материала много, у меня большой репертуар. Я не пою, про мой голос нельзя сказать, что можно петь, но я показываю, рассказываю песни с участием музыки. Читаю стихи старые и новые. Знаете, столько много этих встреч. Я знаю, в какой момент загрустят. В зале у меня обычно женщины, я их называю «аварийные тетки». У них так устроена жизнь, они приходят немного успокоить свою душу. А я все делаю для того, чтобы это произошло. Я что-то им обещаю. Знаете, я тот безумец, который навеивает человечеству золотой сон. Я хочу этим безумцем быть, стараюсь этот сон навеивать.
Ветрова: Они вам заказывают что-то? Стихи какие-то прочитать, такие…
Лариса: К моей радости, да. Они даже некоторые просятся на сцену, чтобы тоже прочитать маленькие стихи.
Минаев: Даете им возможность?
Лариса: Да, даю. Потому что у людей не очень много в принципе таких возможностей. Иногда это как-то выглядит абсурдно, иногда наивно, карикатурно. В таком случае я стараюсь привести мероприятие в нормальное состояние. А иногда выходят адекватные, нормальные люди. И просто с участием сердца читают мои стихи. Меня это очень радует.
Минаев: Читают наизусть, естественно?
Лариса: Да.
Минаев: Дай бог так каждому автору.
Лариса: Тем более я не считаю это какими-то большими стихами. Это просто нехитрые человеческие строки. Если они для кого-то становятся важными, то я рада.
Минаев: Хотелось бы вернуться к началу вашей карьеры. Официальные источники говорят, что первая песня, которую вы написали, была написана вместе с Владимиром Мигулей, композитором, для Валентины Толкуновой.
Лариса: Немножко не так, она написалась, а потом, по счастью, попала к Володе Мигуле, а потом уже, к еще большему счастью, попала к Толкуновой. Когда она писалась, я не знала, для кого и для чего.
Минаев: А писались они в виде стихов? Мелодию должен был Мигуля придумать или у вас уже наброски были?
Лариса: Сначала была странная поездка с японцами в Сочи, я нашла какой-то билет прошлогоднего сеанса, потом он мне какой-то импульс дал, я написала песню по смыслу прошлогодних надежд, прошлогодних печалей. А потом она попала к Володе. Замечательная мелодия дала ей жизнь.
Дима: А в школе вы стихи писали? Например, учителям?
Лариса: Никогда учителям не писала стихи, потому что они меня мучили.
Минаев: А какие оценки у вас были?
Лариса: У меня по всем предметам три, три, три, три. И в 11 классе на осень химия.
Минаев: Да?
Лариса: Да, я не обнадеживала учителей и родителей, пока в школе училась.
Минаев: Там же школьные вечера существовали, может там что-то?
Лариса: Ну как же, мальчикам, конечно, нашим, школьным, на все мелодии писала. В то время популярные такая была пластинка «Мелодии и ритмы зарубежных стран». И на все мелодии я писала песни о наших мальчиках и девочках. Зачем Петров на Иванову посмотрел – таково примерно содержания и характера.
Ветрова: Патетично. Про первую любовь было что-то школьное?
Лариса: Конечно. Целую тетрадку недавно дома нашла. Причем записаны стихи не мной, а подружка моя школьная…
Ветрова: Она ваши стихи записывала.
Лариса: Да. Я посмотрела эти стихи, они… ну, просто… Сейчас бы звезды стали их петь. Те, что я сейчас пишу, трудно их петь. А вот те - из трех слов…
Минаев: Простые и доходчивые…
Ветрова: Вы можете эти свои первые стихи продать, как раритет.
Лариса: Я не продавала ни первые, ни вторые, ни третьи. Это сейчас я стала пятисотые продавать. А раньше – нет.
Минаев: Вы писали стихи конкретным людям?
Ветрова: Посвящения.
Лариса: Нет, я такого не писала. Сейчас кроме такой работы я пишу заказные стихи, когда меня просят ко Дню рождения или к свадьбе. И тогда я пишу конкретно, изучив биографию этого человека. Чтобы он слушал и думал: «Откуда она знает»?
Минаев: Понятно, что эта работа оплачивается. А придирчивые заказчики? Я имею в виду, вы же, скажем так, серьезный человек, они к серьезному поэту обращаются. Мозги конопатят?
Лариса: Знаете, мне неловко себя хвалить…
Минаев: Ну, авторитет-то присутствует..
Лариса: Они не конопатят, мне кажется, я им душу конопачу. Бывают такие случаи: я напечатаю, отправляю по электронке, написав: «Готова поправить, изменить». И нет и нет ответного звонка. Вот думаю: «Все». А потом звонок. Говорят: «Простите, я не позвонил, я плакал».
Ветрова: Ого! Лариса, у вас очень много стихотворений о любви. Можете сейчас что-то такое прочитать? Но чтобы не совсем печально было. Лирическое о любви.
Лариса: Мне приснился ласковый мужик - / Невысокий, а глаза, как блюдца. / И за ночь он так ко мне привык, / Что я утром не могла проснуться. / Он всю ночь меня не отпускал. / Обнимал до пупрышек на коже. / Ну никто меня так не ласкал / Ни до мужика, ни после тоже. / Такой был ласковый мужик, / Мне с ним всю ночь так сладко было. / Исчез он так же, как возник, / И, как зовут, спросить забыла. / Я ему шептала: - Уходи, / А сама боялась, что заплачу. / И остался на моей груди / Отпечаток губ его горячих. / Это сон был, только и всего, / Но с тех пор я в нем души не чаю. / Вдруг во сне вы встретите его, / Передайте - я о нем скучаю…
Минаев: Да, вот это замечательно, настроение поднимается!
Ветрова: Все-таки, Лариса, вы поэтесса с большой буквы! И не отвиливайте. Классно, что сегодня вы с нами этим утром.
Дима: Не так давно был принят достаточно такой резонансный закон о запрете мата со сцены и с экранов. И некоторые деятели культуры более чем заслуженные, уважаемые, начали возмущаться, что им стало труднее жить, ставить пьесы. А вы за закон или против?
Лариса: Понимаете, я не стерильный человек и я тоже эти слова знаю, ели очень нужно, я их тоже иногда произношу. Я не уверена, что на них должно строиться литературное произведение. В фильме «Изображая жертву» есть эпизод, где следователь очень яро произносит матерные слова. Их убрали, и фильм что-то потерял. Такие моменты убирать – это немного ханжество. Естественное отражение жизни в этих словах. Я недавно одну книжку читала как раз. Взяла с собой на отдых. Я потом ее отложила, думала, буду ее обходить. Даже не хотелось подходить к ней близко. Совершенно не нужно писать весь роман этими словами… Женщина автор. Называть этими словами уместно. Но без них обойтись можно очень просто, было бы только лучше.
Минаев: А вы в своих стихах использовали?
Лариса: Нет, но я иногда такие шалости устраиваю. Знаете, как рифма победила? Вроде бы напрашивает то словцо, а выкручиваю на нормальное. Такое я люблю.
Минаев: Ну вот, все-таки обойтись можно, в любом случае.
Лариса: По крайней мере, я рекомендую.
Ветрова: Саша послушал и сделал свой вывод – молодец.
Минаев: Нет, я, кстати, сторонник, по большому счету, этого закона.
Ветрова: Я слышала, какие ты слова со сцены произносишь. Саша у нас рок-музыкой занимается. Так что, не надо тут лукавить.
Минаев: Какие ты слова слышала?
Ветрова: А я не могу их произносить.
Минаев: А ты врешь!
Ветрова: Я лучше с Ларисой поговорю.
(смеются)
Ветрова: Лариса, последнее вы что прочитали? Интересно.
Лариса: Я читаю с удовольствием Марину Степнову, не знала этого имени, прочитала «Женщину Лазаря». Сейчас как раз хочу поехать в книжный, купить «Безбожный переулок». Удивительная писательница. Ну, конечно, Дина Рубина. «Русскую канарейку» читаю.
Ветрова: Когда вы критик, я не могу дождаться
Минаев: В вашем багаже 600 стихов…
Лариса: 600 – не мной придуманная цифра. Это кто-то откуда-то взял. Я считаю, что если 6-7 стихов знают все, то уже хорошо.
Ветрова: Талантов у вас на самом деле много. Насколько мы знаем, вы к кулинарии имеете отношение, и книги писали… Можете какой-то утренний рецепт оригинальный посоветовать?
Лариса: Знаете, я, например, вчера вечером вспомнила свою дремучую молодость, совершенно безденежную. Когда мне было так лихо... И я протерла много морковки и лука пожарила. И нафаршировала красные перцы. И все это вместе потушила. Тогда не было денег у меня на рис, тем более на мясо, а это стоило дешево в осенний сезон. И я все это съела, рекомендую, очень вкусно.
Ветрова: Так. Это мы записали. И еще такой вопрос. Я очень люблю кофе. А вы как любите кофе готовить?
Лариса: В кофемашине.
Ветрова: То есть, вы на эту тему никак не экспериментируете.
Лариса: Я, знаете, я из простых, из послевоенных. У нас дома не пили кофе, мы все пили чай. Я о кофе узнала нескоро, я запоздавший человек. Одного писателя японского Кэндзабуро Оэ есть такой роман «Опоздавшая молодежь». Я тоже опоздавшая. У меня все было очень поздно. Кофе, его дивный вкус, я узнала довольно поздно. Я тоже люблю сейчас. Просто у меня уже бывает иногда давление, поэтому…
Ветрова: А в кафе, если заходите, какой кофе берете?
Лариса: Просто экспрессо я люблю. Я сейчас была в Италии две недели – такой вкусный там экспрессо. Но я утром мерила давление и пила чай.
Ветрова: Ну, вы молодец, правильно, берегите себя. Вы нам нужны.
Минаев: Кстати, говорят, что хороший кофе не влияет на давление, наоборот нормализует.
Лариса: Ну, вы знаете, мы поэты люди странные, у нас фантазия раньше реальности. Мне кажется, если я выпила кофе, у меня начинается сердцебиение…
Минаев: А, ну оно должно быть по идее, поэтому начинается.
Лариса: Да, да.
Ветрова: Лариса, вы человек разноплановый, писали и стихи, и тексты, как говорят, для многих попсовых песен. «Угонщица» ваша одна чего стоит. А бывает такое, что вы пишите, потому что не можете не писать. Или, например, вам поступил какой-то заказ. Как у вас происходит?
Лариса: Двумя способами. Когда мне хочется, и я не могу не писать, тогда я пишу стихи. А когда нужно, я становлюсь ремесленником и по памяти тех ощущений пишу эти стихи. У меня нет такого «прет – не прет».
Ветрова: А то, что от души?
Лариса: От души, если какое-то сияние есть надо мной.
Ветрова: Значит, вы все-таки поэт от бога. А не как вы скромно говорите.
Минаев: Мы же это уже все поняли!
Ветрова: Ты ничего не понимаешь, я продолжаю восхищаться!
Лариса: У меня есть хорошее замечательное свойство – это я сейчас опять себя похвалю. Когда вы говорите, какая я хорошая, у меня как будто три пары наушников. Я как будто бы не слышу это ничего.
Ветрова: Вы вообще скромный человек.
Лариса: И хорошо. Мне велели так мои родители.
Ветрова: У вас было когда-нибудь головокружение от успехов?
Лариса: Да, когда первый раз услышала песню, которую с Володей Мигулей написала, и он меня пригласил на концерт, где пела Толкунова. Мне казалось, что я иду по улице, все смотрят на меня и говорят: «Рубальская, Рубальская, Рубальская».
Минаев: А тогда же еще, когда были премьеры песен, представляли авторов.
Лариса: Меня представили, в концертным зале он меня поднял, у меня упала сумка, все выкатилось, покатилось все, что в ней было. Меня так трясло. Это было просто ударом. Но с тех пор больше ни разу этого не было.
Минаев: Просто без сумки ходите.
Лариса: С сумкой, но закрываю ее на несколько замков!
Ветрова: Пожелайте, пожалуйста, что-нибудь нашим слушателям. Хотите в прозе, хотите в стихах. Но так, чтобы потом не плакать.
Минаев: Чтобы душа развернулась и не заворачивалась.
Лариса: Все в жизни бывает, и все может быть, / Из нас только пленник в ней каждый. / Но главное: просто кого-то любить, / А все остальное не важно!
Ветрова: Золотые слова!
